Старая и позабытая, словно язычное прошлое, сказка. Давно ль было? Давно, даже очень, люди тогда покланялись многочисленным богам, хранителям и природным заступникам. Народ северный, пусть и суровый, но с горящими сердцами хранит эту историю множество веков, там на самой высокой полке хранилища знаний. Лишь истинный северянин знать может о прошлых веках и замерших городах.
В каком веку не знаю. В каком городе - смолчу, покуда нет его уже и не зачем души мертвые, да места проклятые поминать. Пусть спокойно спят себе.
Муж с женою, прожив больше шести зим вместе в одной кровати, никак не могли дитя заиметь. Помощника или помощницу на старость-радость. Да и люди стали недоброе молвить, будто проклял их самый верхний бог, что всеми остальными заправляет, за заслуги какие темные. Тогда считалось непристойным замужним без детей жить. На бабу клевета сразу накидывалась всякая.
Вот в изнеможении больше от бессильных попыток просили супруги, богами соединенные, высшие силы дочь подарить. А раз тогда зима лютая стояла, то просили у самого близкого - столпа мороза и стужи. Умоляли на коленях в ночь безлунную, лишь звездами освещаемую, у идола деревянного, морозя тела свои. Наверное, мольбы их были такими искренними и страдальческими, что Он повелитель снега всего и ветров северных явился им сиянием небесным да бурей голосистою.
- Просьбу исполню вашу, мольцы влюбленные,- свистел ветер голосом человечьим,- Зимою следующей дочерью награжу. Будет она красавицей неописуемой, да умницей послушной, вам на радость и мне на любование. Взывайте ко мне в минуты отчаяния и печали, в минуты радости и счастья. Только знайте, коль к семнадцати годам любовь она не встретит, навечно станет моею, да так и не узнает чувства светлого.
Тогда супругам было все равно, что говорит божество снежное и бездушное. Рады были благодати такой невероятной. Пошли домой, подгоняемые снегом в спину, что вьюга поднимала.
А через время не большее пришла беременность долгожданная.
Месяцы спустя родилась девочка, как и завещал им снежный правитель. Красивое светлое дитя с глазами кристальными, словно озера чистые, с волосами белыми, как первый снег, да щеками румяными, как закатное солнышко.
Дали имя ей Риина, что означало чистую красоту.
Росла здоровой и послушной. По дому во всем помогала, да сказки соседским детишкам на ночь рассказывала. Не было вокруг взрослых, чтоб не любили разумницу белую, ибо всем и вся она несла только радость и помощь посильную. Были лишь завистницы молодые, девчонки сплетницы. Не любили её красоту и покладистость характера, ведь любой рад бы был её замуж звать.
В отличие от остальных любила девочка зиму стылую, да снег кружащийся, поскольку только тогда чувствовала себя в родной стихии. Зимою ни разу не мерзла, да в снег глубокий не проваливалась. "Дитя зимы" - звали за глаза знакомые люди, удивляющиеся её стойкости к морозам.

***

Года для родителей Риины шли быстро, тем безутешнее мать становилась. Чувствовало сердце беду великую. Близилась дата страшная - семнадцатая зима с рождения дочери. Все никак не влюблялась дева юная.
Парней кругом хороших много было, да ни в одну из сторон не смотрела белая. От того грустно и становилось ей. Девчата кругом уже под руки ходили с любимыми, да женами становились, а сердце снежное все никак не таяло. Хотела бы любить Риина, да что-то не давало ей.
Прекрасно видела она, что Йольн, соседский юноша, что сызмальства дружил и оберегал её, влюбленный ходит, да томно смотрит. Он был хорош, высок, плечист, с волосами цвета ржи поспевшей, да конопушками щедро посыпанный. Добрый и верный заступник. Всего на пару годков постарше.
Мать с отцом часто говорили о нем "Ох, какой бы муж хороший был".
Но Риина не могла перечить сердцу, что оковами снежными сдержано было.

-Признаться, милая, хочу,- молвил как-то Риине Йольн,- что для меня ты всех красивее и чище. Виной всему любовь. Подле тебя хотел бы вечно я прожить. Если, позволишь ты, конечно.
Не знала, что ответить дева. Он требовательно смотрел, казалось, в саму душу девушки. Обидеть его ей вовсе не хотелось, но, что поделать, вранье могло лишь повредить.
- Йольн, это прекрасно, честно. И мужем был бы ты завидным, да только сердце мое всецело отдано…
- Другому?- Боль читалась в глазах влюбленного.
- Нет. Не знаю почему, но здесь,- приложивши руку к груди, ответила она,- нет места никому. Быть честной я с тобой хочу, мне более всего милее стылая зима. Снега, колючие ветра, да сияние, что небо озаряет, всецело этому я отдана. Хотела бы любить тебя, но…прости.
Тяжко было на душе от разговора откровенного, но юноша обязан знать. Уж лучше пусть найдет другую и счастливо с нею строит дом и род. Риине вправду хотелось испытать хоть что-то горячее доброты и понимания, но, увы, сердцу не прикажешь. Лишь горечь искренне её сознанием завладела. И кинулась тогда к матушке дева белоснежная, грустно вопрошая:
- Ну, почему? Ведь я хочу любить и быть любимой. О, мама, что мне делать? Отчего сердце так стынет? Научи меня любить! Умоляю!
Мать лишь гладила дитя по голове не в силах что-либо ей сказать. Всему виной, скорее, тот бог, что ниспослал им чудо и радость родительскую. Хитер оказался снежный правитель.

***

В ту же ночь, морозную и ясную, мать вновь пришла молить к столпу божества ледяного о благодати снисходительной. Долго стояла она на коленях в снегу, руки в небо обращая, и взывая всей душою, покуда не промерзла до костей.
- Помню тебя, женщина.- Вьюга голос подала,- Ты верно исполняла каждый день наказание мое и молитвы возносила. О чем просишь, смертное дитя?
- О, покровитель стужи и снегов, властитель льда и северных ветров! Не серчай, великий мудрец, но плохо обошелся ты с дочерью своей – Рииной. Как же ей полюбить, когда сердце её мерзлое и сухое? Молю, ниспошли ты на неё чувство земное, что сердце таять вдруг заставит!
- С богом спорить не боязно тебе?- Усмехнулся хранитель мороза.- Но ты права, не стоило так мне поступать, поэтому пусть примет дар. Любить она будет, да только в того кого первым увидит. И если быть любви счастливой, пусть так, но ежели оступится она, то уж прости, со мною будет. Согласна, женщина?
- Благодарю тебя, милосердный боже!- Радостно воскликнула она и к дому двинулась обратно.

Мать сильно заболела. Да настолько, что все в доме готовились отправить её к праотцам своим. Отец на всякий случай заготовлялся к обряду, да костровище готовил, с великой болью на душе. Дочь всё подле матери была, оберегая тонкую нить жизни, ухаживая и даря всю нежность на какую была способна.
- Свет мой,- слабо вырвалось у матушки, когда дочь подсела рядом,- сходи ты к Йольну в дом!
Она была такой слабой и, казалось, что безумием полна.
- Зачем, матушка?- обеспокоилась Риина.
- Послушай и сходи, да только не на кого не смотри.- В глазах её уж меркнул свет. – Лишь к Йольну подойди, проси его прийти.
- Но, мама…
Закрыла женщина зеленые глаза, да долго выдохнула. Совсем ей худо стало.
Риина, позабыв обо всем, спешила выполнить её просьбу. Кинулась дева, кое-как одевшись, к дому друга давнего за помощью. Бежала по снегу хрусткому, лицо сильному ветру подставляя. В сумерках вечерних с тяжелою душой. Недолго было добежать, да только не успела она на крылечко взойти, как её окликнул Аднар, первый красавец на деревне, да молвить красное словцо мастер.
- Эй, девица, постой! Куда в такую темень спешишь?
Затмилось сознание Риины, когда в очи светлые взглянула. Все внутри перевернулось, и оттаявшее сердце так сильно застучало, что не в силах устоять она была. Все проблемы ушли, а мир озарился. Невиданное доселе чувство настолько её ошеломило, что она и говорить забыла и дышать. Неужели, вот оно?
- Я…я шла…куда не помню.- На выдохе молвила она, старясь унять разбушевавшуюся душу.
Знакомы с Аднаром они были. Он пару раз пытался позвать её гулять, да только безуспешно. Куда там гулять, когда дел у неё так много?
- Наверное, к Йольну?- Ей показалось, что юноша расстроился.
- О, нет. Наверное, лишь по привычке завернула,- улыбку показав, махнула она рукой и отошла от дорожки к уже чуждому дому ведущей.
- Раз так, - Аднар пожал плечами,- не хочешь ли под звездами пройтись?
Как же можно было упустить такую удачу? Ведь более теперь ей ничего и не хотелось. Быть лишь бы с ним хоть немножечко. Чуть-чуть!
Вот так, совсем про матушку забыв, Риина радостно под ручку с Аднаром пошла. Забыть любовь её заставила. Но так случается порой, ведь так?

***

Долгим не был их поход и разговоры. Как только юноша почуял скуку, не желая о чем-либо говорить, прильнул к её губам невинным. И все бы ничего, только в поцелуе том крылось сильное желание. Но, что поделать, он так привык. Да и девушки все знали, что гуляют с ним лишь по одной причине. Кроме неё – домашней умницы, никогда не сворачивающей со счастливой и правильной дорожки.
В сторону дома своего он незаметно подвел её, намереваясь свершить злодеяние.
- Аднар, прошу, ты отпусти меня, я дело важное забыла!- пришла в себя вдруг дева.
- Риина, делами уже не отнекаться. Не трусь, все будет хорошо,- шептал ей на ухо злодей, толкая молодое тело в дом.
Ни слез, ни уговоров, казалось, он не слышал, и со взглядом одержимым ломал ей крылья вместе с сердцем. Безжалостно ругая тело и оскверняя душу, сам того не замечая, пролил Аднар в ум чистый и невинный яд безумия и жажду мщения. Порушилась в ней вера в род людской и только сейчас после всего Риина поняла, что никогда не была одной из них. И люди лишь ошибки божьи.
Дитя зимы, очерненное болью и чужою похотью, бежала босиком по снегу, вперед к матушке под крыло, осознавая всю глупость свою и ненависть к человеку безграничную.

***

А мать была уже слепа, глуха и нема на веки. Отец под свет лучины молитвы возносил всем десяти богам о спокойствии души родной. Отрывать его греховно было и, не успев зайти в дом отчий, бежала дальше девушка, горькими слезами мать, поминая и себя ругая.
Как могла она забыть о просьбе самого родного человека? Зачем все так случилось? Каким богам угодна такая судьба?
Ей было горько и обидно. Не хотелось больше жить. Все внутри разбито на мелкие кусочки, и каждая частица потеряла навсегда тот свет, что несла.
Шутка богов: светлое чувство погубило её.
- Йольн!- Надрывисто воззвала Риина, ворвавшись в жилище семьи друга.
Уж тьма царила в доме. Лучины все свои позатушили и сном окутались хозяева. Всегда здесь пахло вкусно: и пирогом огромным с рыбой, и сладкой булочкой, и наваристым бульоном, что мог согреть в любой мороз. Но девушке уж все было без разницы, и целью новой заболела она.
Сонный Йольн в одних штанах, чуть ежась, подошел. И ошеломленным взором окинул растрепанную Риину.
- Боги, что же случилось?
Сузились глаза белоснежной девушки, и искорка недобрая там промелькнула. Но не видел этого юноша, покуда мрак половину лица её скрывал.
- Милый мой, шла к тебе за помощью, ведь матушка была совсем плоха, да Аднар попался мне и надругался. – Всхлипнула она и разревелась пуще прежнего, во весь голос. – Не гони подругу давнюю. Не хотела я, только не по силам хрупкой девушке одолеть силу мужскую! А хуже всего, что маменька одна так и скончалась, не дождавшись дочери своей неразумной!
Обнимал её юноша и успокаивал, метаясь внутри словно волк загнанный в клетку. Порывов злостных сдержать он не смог и оставив бедную девушку в тепле дома своего, отправился мстить за столь низкий поступок.

***

Позже с кровью на руках, да с сознанием помутненным вышел Йольн на улицу из темного и смертью окрашенного пятистенка Аднара. Не желал он смерти злодею, да только тот сам напросился, когда за палицу взялся, гостя незваного прогонять.
Риина была здесь. Босая, еле одетая, но отчего-то не страшащаяся мороза крепкого. Молча, наблюдала, за павшим духом другом. Так, некоторое время, просмотрев друг на друга под завывание ветра северного, она вдруг улыбнулась. Холодно и отстраненно.
- Риина…- опустевшим голосом Йольн позвал.
Она медленно головою светлой помотала.
- Уходи, друг мой сердечный, из этой деревни подальше. Скоро все умрет здесь.
- Почему?
Не ответила дочь снежная, уходя вдаль к столпам, становясь пургой непроглядною.

***
Ох, давно все прошло. Легенда-то давно уж мертва, как и боги древние…но не она.

– Солнышко, привет! – Родной голос в трубке мобильного сладкой радостью разбил собой монотонное жужжание десятков голосов вокруг.
– Привет, – медленно проговорил он, пытаясь не чувствовать саднящей боли в груди и первых косых взглядов в его сторону.
– Мы так чудесно провели время здесь! Ни разу погода не портилась. Такое яркое и жаркое солнце. Я в восторге! – Он попытался улыбнуться, но губы задрожали. Парень знал, что она скажет сейчас.– Жаль, тебя рядом не было. Я соскучилась. Как ты там? Дома опять дождь?
Горький комок подкатил к горлу и его голос предательски дрогнул:
– Да, льет уже неделю. Ты не представляешь, как я скучаю.
– Ой, ладно, мне пора! Объявили посадку на рейс. Не могу дождаться, когда, наконец, мы снова увидимся! Целую.
– И я. – Прозвучало шепотом, и он сжал телефон до треска.
Невыносимое желание дотянуться до неё сквозь ненавистные расстояния и время. Поморщившись, он проглотил тяжелый ком. Как же хотелось, чтобы сейчас его никто не видел, но в школе это сделать практически невозможно. Ученики сновали во время перемен тут и там. И кто виноват, что именно сейчас ему захотелось вновь услышать любимый голос?
Сердце резало ножом. Глаза щипало, от накатывающих слез, но он держался. Только не при всех. Хотя, плевать.
«Бедняга», «Как его жалко», «Говорят, они хотели вместе уехать после выпускного», «Смотри, он опять это делает», «Ужас».
Все эти шепотки роились вокруг него уже месяц. Поначалу он их ненавидел, а потом перестал замечать.
Все врут. Боль от потери никак не притуплялась со временем. И он слушал раз за разом последнее голосовое сообщение от неё. Снова и снова. Притворялся, что она еще жива, а это их обычный звонок.
Но сколько бы он не пытался, у него не выходило побороть страдание, врезавшееся в него, словно грузовик на полной скорости. Боль сбивала с ног и больше не давала жить. Она стала его вечным спутником, его миром.
Каждый уголок школы, дома, городка, где он жил, было соткано из тонких кровоточащих нитей. Они резали его, с каждым всплывающим воспоминанием. Хотелось просто вырвать все из головы. Умереть.
Взгляд сам собой упал на перебинтованные запястья.
Сможет ли он вновь попробовать уйти к ней? После всех предыдущих попыток за ним очень пристально следили.
Как же больно.
Он прикусил губу и прикрыл лицо ладонью, часто задышав, борясь с новой мучительной волной.
– Солнышко, привет! – Вновь раздался радостный голос в трубке мобильного, заставляя уйти школьный шум на задний план.