Ооооо!!! Эти минирассказы,такая буря эмоций . Особенно мне понравился рассказ" кто ты?". Жизнь - это не то, что с тобой творится, это то, что ты творишь.
ischenkomila, спасибо за отзыв х) Все это очень близко мне х)
Добавлено (03.03.2016, 21:15) --------------------------------------------- А нихрена объяснять не буду, кушайте так...
Извиваясь под ледяными пальцами. Жадно вдыхая пропитанный сладкой смертью воздух. Сметая последние преграды собственной морали. Умирая и возрождаясь вновь. Отдаваясь, развращаясь, темнея и улыбаясь. На черных простынях её кровь не видна, но тонкий и дурманящий аромат способен затмить многое на этой планете. Смерть ничто, страсть и боль - все. Она всегда знала все наперед и даже видение собственной смерти, не могло разрушить той жажды и отчаяния в ней. Лишь бы дышать этим, чувствовать это и забываться, уходя в вечность. Неимоверно раздражает то, как необходим смертному телу воздух. Дышать. Надо об этом помнить и не умереть раньше срока, иначе... Холодное лезвие раскаленным ужом ввинчивается ей сначала под кожу, медленно врезаясь все глубже и глубже. Никого не волнует, каких усилий стоит держаться здесь, в этом мире. Дрожащий на вздохе стон кажется не своим. Мысли летят мимо и хочется раствориться в боли, упиваться ей. Прошлое стирается под умелыми руками и губами. Будущее умирает вместе с ней, оставляя лишь болезненно сладкое настоящее. И этого достаточно. Она выгибается дугой от пронзившего тело удовольствия и, вместе с этим, позволяет вогнать клинок в недрогнувшей руке. Почти до упора. Глаза широко распахиваются, а вместо недавних вздохов и стонов нарастает хрип. Кровь в глотке забулькала. Вот он! Прекрасный и неуловимый момент, то ради чего стоит пойти на такие жертвы. Губы расползаются в блаженной улыбке, а глаза закатываются, будто от удовольствия. Она берет Смерть за мертвенно ледяную кисть и с удивлением чувствует легкость. Хочется сказать "Прощай" своему нежному убийце. Но уже поздно. Она скажет, потом по прошествии целой вечности. Ведь ждать она умеет, как никто другой.
Я не был готов к тому, что мир на самом деле не цветущая поляна, а грязный трактир наполненный оружием, деньгами и похотью. Кажется, я повзрослел...
Сообщение отредактировал Лёка - Четверг, 03.03.2016, 21:16
Старая и позабытая, словно язычное прошлое, сказка. Давно ль было? Давно, даже очень, люди тогда покланялись многочисленным богам, хранителям и природным заступникам. Народ северный, пусть и суровый, но с горящими сердцами хранит эту историю множество веков, там на самой высокой полке хранилища знаний. Лишь истинный северянин знать может о прошлых веках и замерших городах. В каком веку не знаю. В каком городе - смолчу, покуда нет его уже и не зачем души мертвые, да места проклятые поминать. Пусть спокойно спят себе. Муж с женою, прожив больше шести зим вместе в одной кровати, никак не могли дитя заиметь. Помощника или помощницу на старость-радость. Да и люди стали недоброе молвить, будто проклял их самый верхний бог, что всеми остальными заправляет, за заслуги какие темные. Тогда считалось непристойным замужним без детей жить. На бабу клевета сразу накидывалась всякая. Вот в изнеможении больше от бессильных попыток просили супруги, богами соединенные, высшие силы дочь подарить. А раз тогда зима лютая стояла, то просили у самого близкого - столпа мороза и стужи. Умоляли на коленях в ночь безлунную, лишь звездами освещаемую, у идола деревянного, морозя тела свои. Наверное, мольбы их были такими искренними и страдальческими, что Он повелитель снега всего и ветров северных явился им сиянием небесным да бурей голосистою. - Просьбу исполню вашу, мольцы влюбленные,- свистел ветер голосом человечьим,- Зимою следующей дочерью награжу. Будет она красавицей неописуемой, да умницей послушной, вам на радость и мне на любование. Взывайте ко мне в минуты отчаяния и печали, в минуты радости и счастья. Только знайте, коль к семнадцати годам любовь она не встретит, навечно станет моею, да так и не узнает чувства светлого. Тогда супругам было все равно, что говорит божество снежное и бездушное. Рады были благодати такой невероятной. Пошли домой, подгоняемые снегом в спину, что вьюга поднимала. А через время не большее пришла беременность долгожданная. Месяцы спустя родилась девочка, как и завещал им снежный правитель. Красивое светлое дитя с глазами кристальными, словно озера чистые, с волосами белыми, как первый снег, да щеками румяными, как закатное солнышко. Дали имя ей Риина, что означало чистую красоту. Росла здоровой и послушной. По дому во всем помогала, да сказки соседским детишкам на ночь рассказывала. Не было вокруг взрослых, чтоб не любили разумницу белую, ибо всем и вся она несла только радость и помощь посильную. Были лишь завистницы молодые, девчонки сплетницы. Не любили её красоту и покладистость характера, ведь любой рад бы был её замуж звать. В отличие от остальных любила девочка зиму стылую, да снег кружащийся, поскольку только тогда чувствовала себя в родной стихии. Зимою ни разу не мерзла, да в снег глубокий не проваливалась. "Дитя зимы" - звали за глаза знакомые люди, удивляющиеся её стойкости к морозам.
***
Года для родителей Риины шли быстро, тем безутешнее мать становилась. Чувствовало сердце беду великую. Близилась дата страшная - семнадцатая зима с рождения дочери. Все никак не влюблялась дева юная. Парней кругом хороших много было, да ни в одну из сторон не смотрела белая. От того грустно и становилось ей. Девчата кругом уже под руки ходили с любимыми, да женами становились, а сердце снежное все никак не таяло. Хотела бы любить Риина, да что-то не давало ей. Прекрасно видела она, что Йольн, соседский юноша, что сызмальства дружил и оберегал её, влюбленный ходит, да томно смотрит. Он был хорош, высок, плечист, с волосами цвета ржи поспевшей, да конопушками щедро посыпанный. Добрый и верный заступник. Всего на пару годков постарше. Мать с отцом часто говорили о нем "Ох, какой бы муж хороший был". Но Риина не могла перечить сердцу, что оковами снежными сдержано было.
-Признаться, милая, хочу,- молвил как-то Риине Йольн,- что для меня ты всех красивее и чище. Виной всему любовь. Подле тебя хотел бы вечно я прожить. Если, позволишь ты, конечно. Не знала, что ответить дева. Он требовательно смотрел, казалось, в саму душу девушки. Обидеть его ей вовсе не хотелось, но, что поделать, вранье могло лишь повредить. - Йольн, это прекрасно, честно. И мужем был бы ты завидным, да только сердце мое всецело отдано… - Другому?- Боль читалась в глазах влюбленного. - Нет. Не знаю почему, но здесь,- приложивши руку к груди, ответила она,- нет места никому. Быть честной я с тобой хочу, мне более всего милее стылая зима. Снега, колючие ветра, да сияние, что небо озаряет, всецело этому я отдана. Хотела бы любить тебя, но…прости. Тяжко было на душе от разговора откровенного, но юноша обязан знать. Уж лучше пусть найдет другую и счастливо с нею строит дом и род. Риине вправду хотелось испытать хоть что-то горячее доброты и понимания, но, увы, сердцу не прикажешь. Лишь горечь искренне её сознанием завладела. И кинулась тогда к матушке дева белоснежная, грустно вопрошая: - Ну, почему? Ведь я хочу любить и быть любимой. О, мама, что мне делать? Отчего сердце так стынет? Научи меня любить! Умоляю! Мать лишь гладила дитя по голове не в силах что-либо ей сказать. Всему виной, скорее, тот бог, что ниспослал им чудо и радость родительскую. Хитер оказался снежный правитель.
***
В ту же ночь, морозную и ясную, мать вновь пришла молить к столпу божества ледяного о благодати снисходительной. Долго стояла она на коленях в снегу, руки в небо обращая, и взывая всей душою, покуда не промерзла до костей. - Помню тебя, женщина.- Вьюга голос подала,- Ты верно исполняла каждый день наказание мое и молитвы возносила. О чем просишь, смертное дитя? - О, покровитель стужи и снегов, властитель льда и северных ветров! Не серчай, великий мудрец, но плохо обошелся ты с дочерью своей – Рииной. Как же ей полюбить, когда сердце её мерзлое и сухое? Молю, ниспошли ты на неё чувство земное, что сердце таять вдруг заставит! - С богом спорить не боязно тебе?- Усмехнулся хранитель мороза.- Но ты права, не стоило так мне поступать, поэтому пусть примет дар. Любить она будет, да только в того кого первым увидит. И если быть любви счастливой, пусть так, но ежели оступится она, то уж прости, со мною будет. Согласна, женщина? - Благодарю тебя, милосердный боже!- Радостно воскликнула она и к дому двинулась обратно.
Мать сильно заболела. Да настолько, что все в доме готовились отправить её к праотцам своим. Отец на всякий случай заготовлялся к обряду, да костровище готовил, с великой болью на душе. Дочь всё подле матери была, оберегая тонкую нить жизни, ухаживая и даря всю нежность на какую была способна. - Свет мой,- слабо вырвалось у матушки, когда дочь подсела рядом,- сходи ты к Йольну в дом! Она была такой слабой и, казалось, что безумием полна. - Зачем, матушка?- обеспокоилась Риина. - Послушай и сходи, да только не на кого не смотри.- В глазах её уж меркнул свет. – Лишь к Йольну подойди, проси его прийти. - Но, мама… Закрыла женщина зеленые глаза, да долго выдохнула. Совсем ей худо стало. Риина, позабыв обо всем, спешила выполнить её просьбу. Кинулась дева, кое-как одевшись, к дому друга давнего за помощью. Бежала по снегу хрусткому, лицо сильному ветру подставляя. В сумерках вечерних с тяжелою душой. Недолго было добежать, да только не успела она на крылечко взойти, как её окликнул Аднар, первый красавец на деревне, да молвить красное словцо мастер. - Эй, девица, постой! Куда в такую темень спешишь? Затмилось сознание Риины, когда в очи светлые взглянула. Все внутри перевернулось, и оттаявшее сердце так сильно застучало, что не в силах устоять она была. Все проблемы ушли, а мир озарился. Невиданное доселе чувство настолько её ошеломило, что она и говорить забыла и дышать. Неужели, вот оно? - Я…я шла…куда не помню.- На выдохе молвила она, старясь унять разбушевавшуюся душу. Знакомы с Аднаром они были. Он пару раз пытался позвать её гулять, да только безуспешно. Куда там гулять, когда дел у неё так много? - Наверное, к Йольну?- Ей показалось, что юноша расстроился. - О, нет. Наверное, лишь по привычке завернула,- улыбку показав, махнула она рукой и отошла от дорожки к уже чуждому дому ведущей. - Раз так, - Аднар пожал плечами,- не хочешь ли под звездами пройтись? Как же можно было упустить такую удачу? Ведь более теперь ей ничего и не хотелось. Быть лишь бы с ним хоть немножечко. Чуть-чуть! Вот так, совсем про матушку забыв, Риина радостно под ручку с Аднаром пошла. Забыть любовь её заставила. Но так случается порой, ведь так?
***
Долгим не был их поход и разговоры. Как только юноша почуял скуку, не желая о чем-либо говорить, прильнул к её губам невинным. И все бы ничего, только в поцелуе том крылось сильное желание. Но, что поделать, он так привык. Да и девушки все знали, что гуляют с ним лишь по одной причине. Кроме неё – домашней умницы, никогда не сворачивающей со счастливой и правильной дорожки. В сторону дома своего он незаметно подвел её, намереваясь свершить злодеяние. - Аднар, прошу, ты отпусти меня, я дело важное забыла!- пришла в себя вдруг дева. - Риина, делами уже не отнекаться. Не трусь, все будет хорошо,- шептал ей на ухо злодей, толкая молодое тело в дом. Ни слез, ни уговоров, казалось, он не слышал, и со взглядом одержимым ломал ей крылья вместе с сердцем. Безжалостно ругая тело и оскверняя душу, сам того не замечая, пролил Аднар в ум чистый и невинный яд безумия и жажду мщения. Порушилась в ней вера в род людской и только сейчас после всего Риина поняла, что никогда не была одной из них. И люди лишь ошибки божьи. Дитя зимы, очерненное болью и чужою похотью, бежала босиком по снегу, вперед к матушке под крыло, осознавая всю глупость свою и ненависть к человеку безграничную.
***
А мать была уже слепа, глуха и нема на веки. Отец под свет лучины молитвы возносил всем десяти богам о спокойствии души родной. Отрывать его греховно было и, не успев зайти в дом отчий, бежала дальше девушка, горькими слезами мать, поминая и себя ругая. Как могла она забыть о просьбе самого родного человека? Зачем все так случилось? Каким богам угодна такая судьба? Ей было горько и обидно. Не хотелось больше жить. Все внутри разбито на мелкие кусочки, и каждая частица потеряла навсегда тот свет, что несла. Шутка богов: светлое чувство погубило её. - Йольн!- Надрывисто воззвала Риина, ворвавшись в жилище семьи друга. Уж тьма царила в доме. Лучины все свои позатушили и сном окутались хозяева. Всегда здесь пахло вкусно: и пирогом огромным с рыбой, и сладкой булочкой, и наваристым бульоном, что мог согреть в любой мороз. Но девушке уж все было без разницы, и целью новой заболела она. Сонный Йольн в одних штанах, чуть ежась, подошел. И ошеломленным взором окинул растрепанную Риину. - Боги, что же случилось? Сузились глаза белоснежной девушки, и искорка недобрая там промелькнула. Но не видел этого юноша, покуда мрак половину лица её скрывал. - Милый мой, шла к тебе за помощью, ведь матушка была совсем плоха, да Аднар попался мне и надругался. – Всхлипнула она и разревелась пуще прежнего, во весь голос. – Не гони подругу давнюю. Не хотела я, только не по силам хрупкой девушке одолеть силу мужскую! А хуже всего, что маменька одна так и скончалась, не дождавшись дочери своей неразумной! Обнимал её юноша и успокаивал, метаясь внутри словно волк загнанный в клетку. Порывов злостных сдержать он не смог и оставив бедную девушку в тепле дома своего, отправился мстить за столь низкий поступок.
***
Позже с кровью на руках, да с сознанием помутненным вышел Йольн на улицу из темного и смертью окрашенного пятистенка Аднара. Не желал он смерти злодею, да только тот сам напросился, когда за палицу взялся, гостя незваного прогонять. Риина была здесь. Босая, еле одетая, но отчего-то не страшащаяся мороза крепкого. Молча, наблюдала, за павшим духом другом. Так, некоторое время, просмотрев друг на друга под завывание ветра северного, она вдруг улыбнулась. Холодно и отстраненно. - Риина…- опустевшим голосом Йольн позвал. Она медленно головою светлой помотала. - Уходи, друг мой сердечный, из этой деревни подальше. Скоро все умрет здесь. - Почему? Не ответила дочь снежная, уходя вдаль к столпам, становясь пургой непроглядною.
*** Ох, давно все прошло. Легенда-то давно уж мертва, как и боги древние…но не она.
Ночь всегда темнее перед рассветом, так говорят люди, и так показывает природа. Тьма. Даже силуэты редких в этих местах деревьев с трудом можно различить на фоне беззвездного неба. Она открыла глаза в тот самый момент, когда в округе повисла плотная тишина. Все замерло в ожидании нового дня. Время остановилось. И понеслось, казалось, с удвоенной скоростью, как бы желая наверстать упущенное за тот краткий и неуловимый миг остановки. Резко проснулись звуки. Подул ветерок, принося горький запах полыни, такой обжигающий, что хотелось спрятать нос в спальный мешок. Высокая сочная трава зашелестела, под щебетание степных птичек. Небо наливалось ласковым теплым светом. С каждой секундой ночь отступала быстрее, унося с собой все те неясные тени и страхи. Захотелось дышать полной грудью. Женщина еще несколько минут пролежала на спине, не смея пошевелиться, впитывая в себя то дивное, по истине волшебное мгновение. Но вот она перевернулась на бок и приподнялась на локте, сильнее раскрывая спальный мешок, еле дающий тот минимум теплоты, что требовался, чтобы в конец не окоченеть. За что она любила степь, так за то, как здесь легко можно наблюдать восстающий из-за горизонта жаркий небесный шар. Правильное, симметричное лицо с соколиными темными бровями и выразительными голубыми глазами озарили первые лучи и женщина прищурилась. Где-то рядом она услышала, как муж ворочается во сне и улыбнулась. Впервые за долгое время ей на пару секунд показалось, что они наконец обрели долгожданный покой. Но с восставшим солнцем и новым днем пришли и безрадостные мысли, от которых её умиротворенное выражение лица вдруг резко сменилось задумчивым. Они бежали на восток от войны и своего прошлого. Оба мечтали лишь об одном - уйти навсегда, далеко-далеко и забыться в своем счастье. Но сейчас это было невозможно. Не время придаваться дурманящим голову чувствам и утехам. Не сейчас...потом. Вздохнув, женщина встала и начала рыться в походной сумке. Им надо поесть, чтобы путь продолжился тем же быстрым темпом, что и раньше. Со вздохом разочарования она осмотрела дно сумки: банка дурацкого кофе, два протеиновых батончика, банка тушенки и полпакета сухариков. В нынешнее время и в нынешней местности - невероятно мало. Но, ничего, она может и поголодать немного, лишь бы её мужчина смог найти силы поохотиться. Когда им попадется следующий населенный пункт - неизвестно. По карте посмотреть не получится потому, что её просто нет. Их ведут те малые крупицы топографических знаний и, надо сказать, помогают выжить. Она достала горелку, великую их ценность, и, капнув немного очищенного бензина из небольшой пластиковой бутылочки, зажгла огонь.
Аромат растворимого кофе разбудил его, спасая от тех кошмаров, что в последнее время сильно досаждали. Он резко сел, потирая заспанные глаза, и улыбнулся своему солнцу. Жена всегда имела хорошую привычку просыпаться раньше и радовать его своей улыбкой и едой. Женщина рукой указала на место рядом с собой, приглашая супруга присоединиться. Горький вкус дрянного кофе хоть и неприятно смешивался с ароматом полыни, но бесспорно бодрил. Пара сухарей, кружка черной гадости и они вновь могут идти дальше. С поднятой головой встречать все невзгоды и, крепко держась за руки, преодолевать трудности. Ведь только вместе они что-то и только любовь истинная способна быть тем самым, ради чего стоит жить и не бояться упасть в пропасть.
Я не был готов к тому, что мир на самом деле не цветущая поляна, а грязный трактир наполненный оружием, деньгами и похотью. Кажется, я повзрослел...
Сообщение отредактировал Лёка - Четверг, 24.03.2016, 06:55
Дата: Воскресенье, 08.05.2016, 20:25 | Сообщение # 20
Группа: Вампир
Сообщений: 9
Статус:
Такие завораживающие рассказы - прочитал один и ходи думай про него целый день, и смотри на мир совершенно с другой стороны. Ты просто молодец - спасибо! Удивляешь, и не только мыслями, но и их выражением))
Дата: Понедельник, 09.05.2016, 02:43 | Сообщение # 21
Группа: ВампЭлита
Сообщений: 76
Статус:
Лёка, всегда восхищаюсь людьми которые грамотно и чудесно излагают свои мысли и чувства и индивидуальные взгляды. Вообщем восхитительно! Надеюсь Муза будет почаще Вас заставлять срочно написать )
– Солнышко, привет! – Родной голос в трубке мобильного сладкой радостью разбил собой монотонное жужжание десятков голосов вокруг. – Привет, – медленно проговорил он, пытаясь не чувствовать саднящей боли в груди и первых косых взглядов в его сторону. – Мы так чудесно провели время здесь! Ни разу погода не портилась. Такое яркое и жаркое солнце. Я в восторге! – Он попытался улыбнуться, но губы задрожали. Парень знал, что она скажет сейчас.– Жаль, тебя рядом не было. Я соскучилась. Как ты там? Дома опять дождь? Горький комок подкатил к горлу и его голос предательски дрогнул: – Да, льет уже неделю. Ты не представляешь, как я скучаю. – Ой, ладно, мне пора! Объявили посадку на рейс. Не могу дождаться, когда, наконец, мы снова увидимся! Целую. – И я. – Прозвучало шепотом, и он сжал телефон до треска. Невыносимое желание дотянуться до неё сквозь ненавистные расстояния и время. Поморщившись, он проглотил тяжелый ком. Как же хотелось, чтобы сейчас его никто не видел, но в школе это сделать практически невозможно. Ученики сновали во время перемен тут и там. И кто виноват, что именно сейчас ему захотелось вновь услышать любимый голос? Сердце резало ножом. Глаза щипало, от накатывающих слез, но он держался. Только не при всех. Хотя, плевать. «Бедняга», «Как его жалко», «Говорят, они хотели вместе уехать после выпускного», «Смотри, он опять это делает», «Ужас». Все эти шепотки роились вокруг него уже месяц. Поначалу он их ненавидел, а потом перестал замечать. Все врут. Боль от потери никак не притуплялась со временем. И он слушал раз за разом последнее голосовое сообщение от неё. Снова и снова. Притворялся, что она еще жива, а это их обычный звонок. Но сколько бы он не пытался, у него не выходило побороть страдание, врезавшееся в него, словно грузовик на полной скорости. Боль сбивала с ног и больше не давала жить. Она стала его вечным спутником, его миром. Каждый уголок школы, дома, городка, где он жил, было соткано из тонких кровоточащих нитей. Они резали его, с каждым всплывающим воспоминанием. Хотелось просто вырвать все из головы. Умереть. Взгляд сам собой упал на перебинтованные запястья. Сможет ли он вновь попробовать уйти к ней? После всех предыдущих попыток за ним очень пристально следили. Как же больно. Он прикусил губу и прикрыл лицо ладонью, часто задышав, борясь с новой мучительной волной. – Солнышко, привет! – Вновь раздался радостный голос в трубке мобильного, заставляя уйти школьный шум на задний план.
Девочка сидела на отполированном полу, скрестив ноги на манер какого-нибудь выходца из восточной страны, и с серьезным личиком сопела над решением непростой задачки. Ей с трудом можно было дать на вид лет шесть, но наставница была строгой и стояла на том, чтобы их госпожа поскорее выучилась. Народ Фьерра не может оставаться надолго без своей Жрицы. А этой маленькой и беззащитной с виду малышке предстояло стать именно ей. Совсем скоро. Нареченный защитник Дарэл наблюдал за самым важным в их небольшом королевстве человечком из своего угла. Упрямые мелко вьющиеся медные волосы девочки отливали в свете ламп золотом, если не всматриваться, можно было подумать, что кто-то бросил немного мерцающей пыльцы ей на голову. Только мужчина отвел печальный и задумчивый взгляд от госпожи, та шумно выдохнула и с мученическим стоном улеглась на спину, широко расставив руки. – Дарэл, я устала, – пролепетала она и чуть повернула голову к слуге. – Наставница просила вас закончить все задачи, госпожа Нома, – вежливо сказал Дарэл и вышел из тени. Тишину, которая здесь стояла, нарушал лишь скрип его обуви и бренчание сабли в ножнах. Присев на корточки рядом с распластавшейся на полу девочкой и, присвистнув, поглядел на исписанные листы бумаги. – Такой дурак, как я, половины заданий даже прочесть не сможет, – он улыбнулся Номе. – Ты очень умная. Она фыркнула и, надув свои пухлые щечки, вытянула губы трубочкой. – Во многих формулах нет смысла, я не понимаю, зачем старая Сэлл просит меня распутывать их. Я хочу хоть иногда отдыхать. Мужчина сдержанно улыбнулся, но от взора маленькой жрицы не укрылось, как дернулся уголок его губ. Но, видимо, девчонка решила не тревожить зазря своего защитника. А Дарэл же лишь грустно вспоминал, как его любимая раньше постоянно говорила эту фразу. Ему было недозволенно лезть со своими проблемами к юной госпоже, тем более с россказнями о потерянной любви. Оставалось лишь переваривать внутри всю горечь от утраты. – Жрица редко отдыхает, госпожа. Ей нужно оберегать целый народ от кровожадной тьмы, – мягко произнес Дарэл. Кто бы мог сказать, что какие-то полгода назад эта смышленая девочка появилась в этом мире из пепла. Защитник вспомнил тот аромат апельсинов, никак не вязавшийся с только что погасшим и пожравшим всё пламенем, когда края серой горстки медленно опадали, приходили в движение, потревоженные ребенком. Сначала показалась маленькая белая ручка, с миниатюрными пальчиками, затем пепел явил миру самое прекрасное личико с серьезным взглядом золотистых глаз. Помнил, как горько смотрел на девочку, и как тащил ту с поля брани, укутав её в чей-то окровавленный сюртук. Она ни разу не всплакнула и все не сводила взгляда с окаменевшего от душевной боли лица Дарэла. – Дарэл, Жрица хочет отдыхать. Правда. У меня уже голова болит. – Нууу, раз голова… Нома заливисто смеялась, когда защитник рассказывал ей старые, как мир, шутки. Весело булькала ножками в прозрачной воде пруда у самого дворца и смачно ела зеленые яблоки. Девочка любила кислые плоды. Она даже уплела как-то лимон, ни разу не поморщившись. И радовалась жаркому летнему солнцу, услужливо подставляя конопатое лицо его лучам. – Дарэл, – без всякого приличия, жуя, обратилась Нома к мужчине. Тот сидел рядом и отстраненно наблюдал, как играет свет в её волосах. – Госпожа? – Почему ты всегда такой печальный, когда я рядом? – Вы напоминаете мне кое-кого, – не стал таить Дарэл. Она нахмурилась и посмотрела на него. Как же, этот ребенок все замечает и многое понимает. – Прошлую меня? – Да, госпожа, – мужчина стыдливо отвел взгляд. – Ты дружил со мной когда-то? – Можно и так сказать. Тогда, до смерти прошлой Номы, до перерождения, рыжеволосая вредина, которая была полной копией этой маленькой девочки, сначала горделиво заявляла прямо ему в лицо, что не нуждается ни в какой защите и может постоять за себя сама и неисправимо лезла во всякие авантюры. Убегала с помощью магии от своего защитника. А он потом получал нагоняи от старших соратников и вечно доставал её из передряг. Так шли годы, пока они оба вдруг не поняли, что бесповоротно влюбились и не могли уже протянуть и половины дня друг без друга. Все вспыхнуло так неожиданно, и никто не мог помешать развернувшейся любви. Однако, когда так же непредвиденно той Номе пришлось исполнять свои прямые обязанности и выступить против тьмы, что грозила Фьерру погибелью, Жрица принесла себя в жертву, забрав на тот свет вместе со своим последним пламенем остатки темной силы. – «И после пепел лишь остался, жизнь новую дающий», Дарэл, так? – он выплыл из воспоминаний, когда звонкий голосок процитировал строку из Книги Феникса. Ответить защитник не успел – девочка быстро сменила тему. – Мне не нравится, что ты зовешь меня госпожой, Дарэл. Давай придумаем друг другу клички! Как ты называл прошлую меня? – Искорка. Нома немного подумала, закручивая на указательный палец медную прядку. – Тогда зови меня Ромашка. Мужчина странно на неё посмотрел. – Ромашка? Почему? – Ну, сначала я хотела предложить Искорку, но не думаю, что тебе будет приятно звать меня так же, как прошлую Ному, – будущая Жрица грустно ухмыльнулась. – Я люблю ромашки, поэтому зови меня так. – Хорошо. – А как она звала тебя раньше? –…б-болван, госпожа Нома…то есть, Ромашка, – сам не зная почему, Дарэл покраснел. Ромашка засмеялась. – Вы точно дружили? – в ответ он промолчал. – Ладно, буду звать тебя…эээм, Гин. Мужчина сдвинул брови, откровенно не понимая. – Гин, – нравоучительно подняла девочка палец вверх, – на старом языке значит серебряный, прямо как цвет твоих волос! Он отвел взгляд на кромку леса, виднеющегося вдалеке, казавшегося больше темно-зеленой полоской, нежели величественным и древним насаждением. Предки часто обращались к силам природы, пока те не даровали умирающей расе спасительницу. Кто знает, может там, где-то в глубине лесного массива скрываются такие же как Нома, а может она одна единственная на весь мир, умеющая перерождаться и от того бессмертная. По праву многие чтили её как свою богиню. – Гин так Гин, как угодно. – Отлично, – в её руках на несколько мгновений вспыхнуло пламя, быстро пожравшее огрызок яблока. Привыкший к такому Дарэл, даже не обратил внимания на огонь. Сколько раз ему пришлось состригать опаленные волосы, мазь от ожогов всегда была при нем, что тогда, что сейчас. На одних выработанных рефлексах он мог уворачиваться от частых вспышек. – Госпожа Нома! – послышался откуда-то скрипучий голос старой Сэлл. – У вас по плану занятия, так почему вы гуляете? – маленькая сделала вид, что не слышит наставницу. – Дарэл, а ты куда смотрел? Почему позволил?! Идите сейчас же обратно! Закатив глаза, мужчина поднялся и подал руку госпоже. – Ну, все, Ромашка, нам пора, иначе Сэлл нас съест. Та с его помощью поднялась, без раздумий надела на мокрые ступни туфли и обреченно выдохнула: – Пойдем, Гин.
Они нагрянули тогда, когда ни одна раса этого не ждала. Никто не был готов к такому удару. Что там готов, ни один радар не засек приближающихся кораблей к Этериону. В один момент сердце и дом миллиардов коргов охватили тысячи кораблей Собирателей, разумных синтетиков . Последние упоминания об этих существах хранились в базе данных Центавры – самой древней постройки во вселенной, оставшейся еще от исчезнувшей более ста тысяч лет назад расы. Безжалостные машины уничтожали все на своем пути. Те, кому удалось все же уйти из того пекла говорили, что сама земля горела, воздух был суше и раскаленнее, чем Аранде, а небо пылало, пожирая все живое. Это была бессмысленная бойня и тяжелый удар по всему Межгалактическому Альянсу. Цветущий рай одной из самых старших рас и первых из Альянса покорителей дальних рубежей был в одночасье уничтожен, вместе с девяносто процентами его населения. Огромные силы были стянуты к системе-матери коргов, но Альянс не смог разбить или даже отодвинуть врага. Собиратели были в десятки, если не в сотни раз оснащеннее. Их технологии поражали. И все мы понимали, что Этериона – только начало. Жалкие полгода и вся мощь Межгалактического Альянса истерлась в пыль под натиском Собирателей. Изначально они лишь уничтожали жестоко, планомерно планету за планетой и выводили из строя ретрансляторы , чтобы мы не могли подобраться быстро к местам основных сражений. Но позже началось то, почему их и начали называть Собирателями. Эти сволочные машины захватывали живых существ, как разумных, так и тех, кто застрял на предыдущих ступенях эволюции. Им были нужен биологический материал, из которого машины стали создавать органосинтетиков – так Альнс назвал машин с ИИ (искусственный интеллект), в которых отлично функционировали органы, отнятые у живых. Тогда все решили, что Собиратели желают таким образом навязать свою волю и подчинить себе всех органиков, сделать этаким расходным материалом для своих, каких-то более высоких целей. Но синтетики не шли на контакт, все так же немо стирали все живое в порошок. Не стану долго расписывать и скажу сразу, когда контакт все же каким-то чудом состоялся, нам всем ясно дали понять, что дни наши сочтены. Собиратели оказались этакими чистильщиками. Они убирали расы, достигшие конечной точки в технологическом и научном развитии, давая более мелким видам шанс на эволюцию, на возможность встать на дорогу прогресса и идти тем же долгим путем к своей собственной кончине, как сделали все мы когда-то. Мы все понимали, что близится конец нашего мира. Космос уже не ассоциировался с бескрайними просторами, ибо, куда бы мы ни двинулись, везде нас встречала война и Собиратели. Цивилизация неизбежно шла к закату. В последние месяцы ожесточенные когда-то бои превратились в какую-то бойню. Силы Альянса отодвигали, давили обратно, все быстрее прорываясь к главному оплоту цивилизации. Центавра стала домом для миллиардов разумных существ. Здесь же располагался и главный Совет Альянса, так же и штаб подразделения, в котором я когда-то служила. Наверное, стоит рассказать немного обо мне, раз уж речь о том пошла. Меня зовут Элизабет. Землянка. Отношусь к группе людей, не наделенных никакими особыми биотическими способностями. В семнадцать, я решила связать свою жизнь с армией и улетела с родной планеты прямо в распределительный центр на Центавре. Сегментивный курс поставил меня на поле боя, указав, что максимальных возможностей я добьюсь, если буду находиться в самом эпицентре поля сражений, то есть стану универсальным бойцом. Скажу одно, когда ты идешь по дороге сражений, учишься применять правильно силу, стрелять, драться и строить тактику боя, то невольно становишься жестким, целеустремленным и прямым, напрочь забывая значение слова «страх». Ты буквально каменеешь вместе со своими мышцами. В общем, после училища я заимела очень тяжелый характер, и с былой жизнью точно было покончено. Еще во время учебы по специальности, мне думалось, что ситуация в системе Альянса более чем налаженная и если возникают какие стычки, так только с бандитскими организациями, коих в галактике было несметное количество. Но после выпуска я с лихвой глотнула прожженного тысячами выстрелов и взрывов воздуха, испробовала тот горький вкус потерь и разочарований. Только тогда я познала жизнь. Никто из нас, учеников, раньше не знал, что люди до сих пор борются с некоторыми расами за безвоздушное пространство. Из-за пары планет, которые больше напоминали безжизненные куски камня в космосе, могла развернуться настоящая долгая война. Особенно нам сильно подсаливали властолюбивые вояки, похожие на огромных броненосцев с черными выпученными глазами, называющиеся джанагерами. Они до смерти ненавидели слабеньких людишек, которые вечно норовили пересечь границу их обособленной системы. Ну, так они думали. По факту же Альянс списал это пространство именно к потомкам старых землян. В одном из боев с этими самыми джаннагерами я была тяжело ранена и отправилась на долгое лечение на Центавру. Там-то, в больнице «Спектр» я и познакомилась со своим будущем мужем, капитаном известного на всю систему «Эльрид» Дэвеном Руном. Дэвен проходил, как и я, восстановительный курс и предложил покончить с жизнью пушечного мяса, позвав к себе на корабль и убеждая, что хорошие бойцы ему пригодятся. Для справки, «Эльрид» один из немногих кораблей, чья команда работала только по специальным заказам Альянса и проводила сложные операции на дальних рубежах. Конечно, я не смогла отказать в такой чести. Так я стала новым членом неугомонных сумасбродов под командованием капитана Руна. С того момента моя жизнь круто повернула… Раздумья прервал голос пилота: — «Феникс» терпит крушение, «феникс» терпит крушение. Повторяю, «Феникс» терпит крушение. Центавра, ответьте! Это «Феникс» мы подбиты! Центавра! Низкая орбита Гириды! Просим спасательную группу! Центавра, это «Феникс», а чтоб вас там всех раком! Главный пилот смачно выругался и, проклиная всех Собирателей почем свет стоит, попытался вывести наш корабль на оптимальный курс, чтобы мы не угодили в какой-нибудь кратер с магмой, «Феникс» не желал слушать команды и уверенно шел носом прямо к поверхности безжизненной планетки. Нас тряхнуло, и инженер Девидсон грохнулась на пол. На испачканном чем-то черным лице отразилось крайнее напряжение. Я подала ей руку, но она, кажется, даже не заметила её. Конечно, никому не верилось, что любимый «Феникс» второй раз за свою жизнь находится при смерти...как и мы все. Четыре года назад Феникс, а тогда еще «Эльрид» был атакован одной крупной бандитской группировкой, в результате чего судно разворотило пополам, а большая часть команды погибла. Тогда для нас это был страшный удар. Долгие месяцы реабилитации на Центавре, наверное, были самыми тяжелыми в нашей жизни. Мне пришлось расстаться с обеими ногами, взамен которых по щедрой страховке Альянса я получила новейшие протезы и иногда даже была благодарна судьбе, что вышло поменять обычные человеческие ноги на мощные аргументы в бою. Моего мужа собирали буквально по кусочкам. Каким чудом это удалось медикам до сих пор остается загадкой. Равно, как и то, как Альнсу удалось вернуть знаменитый «Эльрид» в космос. Именно тогда все стали звать нас «Феникс», памятуя старую человеческую легенду, и кличка так понравилась всем, что корабль тут же был переименован в это гордое имя. — Сволочь. Где они там все?! — Лиз, второй инженер, подбежала к нам, бросив свое рабочее место у трапа к капитанскому мостику. — Детка, посмотри, ты уверена, что хоть кому-то есть сейчас до нас дело? — Мрачно усмехнулся пилот. Инженер в ужасе взирала на картину, открывающуюся за широкими обозревательными стеклами. Космос кипел сражением. Сотни вспышек выстрелов и взрывов одновременно расцветали тут и там, в окружении Центавры.— Это... — Конец, — как отрезала я. — Капитан, не думаю, что мы дождемся хоть какого-то ответа от базы. Муж поджал губы и остро посмотрел на меня. – Покинуть судно, – четко произнес он, поправляя сочленение жесткой брони. Через секунду, капитан коснулся кнопки тревоги, запускающей сообщение о способах эвакуации с терпящего крушения космического корабля. – Это приказ, офицер Рун. Что непонятного? Лишь я и пилот не собирались двигаться с места, как поступили окружающие нас члены команды. – Капитан, у вас неисправен генератор кинетического барьера, – проговорила я с откровенной тревогой в глазах. – Это опасно, учитывая вероятность попадания снаряда или сильного удара о поверхность индивидуального спасмодуля. – Мы вот-вот войдем в плотные слои атмосферы и времени искать исправный генератор к моей броне, просто нет. Феникс снова тряхнуло на этот раз намного сильнее, и даже мы с мужем кое-как устояли на ногах. – Черт, кэп, три первых двигателя горят! Центр связи и механический блок теперь где-то не с нами! Херово! – Старался перекричать все нарастающий гул пилот. Все системы давали сбой, притом сигнализируя на разные лады. – Элизабет, уходи, идиотка! – Закричал Дэвен и больно толкнул меня в плечо. – Сейчас же! – Ты со мной! – Конечно, только помогу этому идиоту встать. Меня снова толкнули, и я кинулась к ближайшему блоку со спасмодулями. Шлюзовая дверь блока была распахнута, а рядом с одним из модулей сидела инженер Лиз. Молодая девушка прижималась спиной к металлической пластине держателя и, закрыв глаза, что-то нашептывала себе под нос. Естественно в том шуме, я не могла различить и слова.
– Лиз, что ты делаешь? – я подошла ближе и заглянула на панель аварийного отсоединения рядом с ней. Она помотала головой и распахнула карие глаза, полные слез. – Офицер, ты же понимаешь, все это мельтешение и борьба – глупость. Мы обречены. Центавре недолго осталось. Все исчезнет совсем скоро…так зачем погибать на поверхности уродливого камня в космосе, когда можно умереть в любимом месте, на любимой работе? – Дура?! – Искренне удивилась я, уже набирая нужный код. Тесный спасмодуль открыл свой зев и внутри его черноты замигали голубым индикаторы. – Все будет отлично. Мы уже вылезали из подобной задницы. Как по мне, так лучше сдохнуть в борьбе, чем свесить лапки и ждать смерти, ведь может оказаться, что выход и спасение совсем рядом. Девушка не ответила и спокойно встала. – Офицер Рун, модуль готов, прошу занять место. – Лиз дотронулась до мини-компьютера на своем запястье, и в воздухе над конечностью появился голографический инструментрон. – Ядро ИИ повреждено, надо перевести Феникса на ручное программирование. Я помогу вам отстыковаться. Я промолчала. Это было её личное желание, и настаивать на эвакуации с моей стороны смысла не имело. Лиз проработала на Фениксе всего год, только выпустившись из академии. Для смерти не имеет значение, кого забирать. Девушка была так молода, но с готовностью выполняла до последнего свою работу, зная, что через десяток минут её может не стать. Именно таких я уважала. Не нытиков, что бросили все и помирали в слезах, а до конца сохраняющих свое лицо и делающих дело. – Лиз, я рада, что мы были в одной команде, – четко сказала я, зашла в модуль и пристегнулась. Перед тем, как металлическая крышка с мелким круглым иллюминатором закрылась, я услышала: «Я счастлива, что устроилась сюда». Глядя на её собранное лицо сквозь толстое стекло, вдруг захотелось улыбнуться, что я и сделала. Лиз ответила тем же и резко повернула голову куда-то в сторону. В иллюминаторе показалась небритое лицо моего мужа. Радость наполнила меня. Значит он, все же последовал за мной, как и обещал. Дэвен криво ухмыльнулся и приложился губами к стеклу, оставляя на нем поцелуй. Отошел и тогда мой спасмодуль отсоединился от корабля. Меня трясло и вертело. Модуль скрипел и трещал. Несколько индикаторов о неисправности каких-то систем зажглись перед моим лицом, но я тут же отключила любые оповещения. Падение длилось вечность. В окно я несколько раз успела увидеть полыхающий Феникс и даже не успела удивиться тому, ведь без кислорода горение в принципе невозможно, как наш любимый корабль разворотило огромным взрывом, откуда-то из его недр. На это было очень больно смотреть. Спасмодуль ударился о поверхность Гириды. От этого заложило уши и, вместе с тем, я нечаянно прокусила нижнюю губу. Меня тащило, наверное, около сотни метров по земле. – Офицер Рун, вас приветствует ИСМ–1.36, – начал механический голос встроенного в модуль компьютера, когда дикая тряска прекратилась и наступила гудящая тишина. – Планета Гирида. Местные формы жизни отсутствуют или незарегистрированны. Содержание кислорода в атмосфере ниже сорока процентов. Советую, надеть шлем. Дыхание на поверхности для человеческой расы будет очень затруднено. Количество запаса кислорода в личном блоке хватит на два часа, семнадцать минут функционирования… – Прервать голосовое уведомление, – скомандовала я, и компьютер затих, оставив меня в тишине и темноте. Я слышала собственное дыхание и больше ничего. Почему-то никак не удавалось заставить себя двигаться. Необходимо было выбираться из модуля и идти искать своих. Больше всего я желала убедиться, что с Дэвеном все в порядке. Но какой-то ступор никак не давал собраться и действовать. Давай же, Элизабет Рун, поднимай свою задницу! Спустя минут десять, изрядно провозившись, я, наконец, смогла открыть искореженный спасательный модуль. Шлем, который входил в комплект каждого ИСМ давал сбои и отвратительно трещал динамиками прямо в уши, но делать было нечего, без этой штуки я бы недолго протянула на Гириде. Небо сияло разноцветными вспышками боя. Создавалось впечатление, что все действующие корабли Альянса и Собирателей стянулись в одно место. Собравшиеся судна напоминали мне копошащихся на земле тараканов, вся масса двигалась, взрывалась, и не было ни одного свободного куска неба, где можно было бы видеть звезды. Центавра отсюда виделась сплошным голубоватым сиянием, размером с древний двенадцати миллиметровый патрон. Ни ветра, ни намека на растительность, безжизненная каменная пустыня встретила меня. Даже непонятно было, в какой стороне рухнул наш Феникс. – Говорит офицер Рун, – я надавила на кнопку связи и начала искать выживших членов команды, – Феникс, кто выжил, прием. Говорит Офицер Рун, есть ли кто выживший? Ответом мне был только треск поврежденных динамиков. Душащая тишина вкупе с мертвым пейзажем графитово-серых тонов наводила лишь на самые плохие мысли. Сколько я пробрела вот так, не знаю. Но так и не переставала ни на минуту пытаться связаться хоть с кем-то. Пока, наконец, не заметила на севере красное зарево. В который раз, проверив крепление винтовки на спине, я бросилась в сторону упавшего корабля. Уже через несколько секунд я заметила большой обгоревший лист обшивки Феникса, еще десяток метров и вся земля вокруг меня была усыпана частями корабля разных размеров. От мелких кусочков величиной меньше ногтя и заканчивая огромными металлическими штырями и кусками обшивки. Казалось, вот-вот должен появиться и сам Феникс, но я наткнулась на пустой спасмодуль и идущие от него крупные следы. И очень надеялась, что это Дэвен. Не знаю, что заставило меня посмотреть в небо, какое-то странное предчувствие, и я подняла взгляд. Пару секунд недоумевающе смотрела на Центавру, пытаясь понять причину возникшей тревоги, и та вдруг расцвела огненными цветами невероятно огромных взрывов, замигала и тут же погасла. А цветы все так же расцветали и расцветали. И вот это было самым страшным, что я видела за всю свою жизнь. Оплот цивилизаций прекратил свое существование. Центр всей системы был уничтожен. Я все не могла оторвать взгляда от Центавры. Только сейчас понимая в полной мере, что такое настоящий конец. В динамиках шлема послышался обрывок чьей-то фразы, голос было не разобрать. – Говорит офицер Рун, где вы находитесь, прием? – …бет…хо. Я не…вра. – Вас плохо слышно, – я посмела посмотреть под ноги и продолжила свой путь по следам, оставленным кем-то, – опишите обстановку, прием. Чем дольше я шла по следам, тем четче слышала голос и слова. На сердце защемило радостью, когда я поняла, что это говорит мой муж. – Дэвен! Как ты?! – Рад, что ты уцелела, – прохрипел он, будто бы мне прямо в уши. – Повреждения? – Да черт с ними, нет повреждений. Ты как? – Не очень хорошо. Все внутри похолодело. – Насколько все серьезно? Вместо ответа я услышала надрывный кашель и побежала, что есть мочи по следам. – Скажем так, ты, наконец, избавишься от моего ужасного характера. Я закусила губу и припустила еще сильнее. Только бы успеть! – Не говори так, – голос дрогнул. – Сейчас я приду, держись. Молчание. – Дэвен! – Здесь я…пока еще. – Говори со мной, милый, пожалуйста! Он вновь закашлялся. И я отчетливо услышала, как что-то у него в глотке булькает. Кровь, не иначе. Тело тяжелело с каждой секундой, в горле прочно засел горький ком, а так давно забытые слезы уже вот-вот грозились потечь по щекам. – А красиво Центавра жахнула, – снова кашель. – Я бы записал…если бы мог. – Голос его слабел с каждой секундой. – Здесь отвратительный воздух. Муж уже больше шептал, а я с ужасом поняла, что черные «камешки» меж которых были видны следы были кровью. – Ты без шлема?! – Стекла…нет. Оно мне…мешалось. – Боже, Дэвен, – сдерживать слезы сил уже не было. Наступило долгое молчание. – Милый. Дэвен, не молчи, прошу! Дэвен! – я задыхалась от собственных рыданий. – Нет! Рун, гад ты такой, не молчи! Говори со мной! Я слышала лишь слабое дыхание. Он умирал, а меня не было рядом. Сердце разрывалось, а слезы жгли глаза. Черт побери, мне не верилось, что все это правда. Кто-то играл со мной! Я думала, что как бы хорошо это был бы просто сон, в котором я пребываю, находясь в коме где-нибудь на Центавре после того, как наш корабль подбили бандиты. – Дэвен!! – крикнула я, когда увидела среди скал его тяжелую броню. Глаза его были открыты и безучастно смотрели на небо, где все еще, несмотря на падение Центавры продолжался бой. Правая рука в перчатке была прижата к окровавленной нагрудной пластине. Здесь, на Гириде, даже кровь казалась графитовой, темной. Любимое лицо было умиротворенным с кровоподтеками под правильным носом и у рта. Было видно, что он аккуратно снял стеклянную панель своего шлема. Я опоздала. Индикатор на костюме вещал, что его владелец мертв. А я в голос рыдала рядом с ним, стоя на коленях и нежно касаясь его щеки. Больше для меня ничего не имело значения. Любая боль меркла по сравнению с той, что я испытывала. Меня разрывало на части, голос охрип, а в голове все устойчивее заседала мысль о том, чтобы пустить себе пулю в лоб. Волна спокойствия накатила неожиданно и заставила резко затихнуть. Все сменилось четкой уверенностью, что именно мне стоит делать дальше. Я потянулась к креплениям шлема и сняла его, глубоко вдохнув отравленный воздух Гириды. В носоглотке тут же пересохло, слезы высохли, а кожу будто начало стягивать. Господи, как же он тут умудрялся еще и говорить, когда через несколько секунд после вздоха ты не можешь раскрыть рта. Я легла рядом и взяла его крупную ладонь в свои руки, прижала к груди и посмотрела на небо. «А ведь красиво», – произнесла я мысленно, поскольку не могла сейчас говорить. Я представляла, что говорю это ему. – «Надо бы как-то выбить себе парочку выходных и вернуться обратно на Землю. Вдвоем. Честно, я немного устала от вечного экшена». Не знаю, сколько мы так пролежали вдвоем, но в какой-то момент я поняла, что больше не дышу и не вижу небо Гириды. Только чувствую, что мой Дэвен рядом и держит меня за руки, а наш Феникс несет нас к новым рубежам.
Я не был готов к тому, что мир на самом деле не цветущая поляна, а грязный трактир наполненный оружием, деньгами и похотью. Кажется, я повзрослел...
Кагалли, Я не был готов к тому, что мир на самом деле не цветущая поляна, а грязный трактир наполненный оружием, деньгами и похотью. Кажется, я повзрослел...
Все материалы на данном ресурсе предоставлены исключительно для ознакомительных целей. Авторы и администраторы сайта не преследуют никакой материальной выгоды.
Все права на исходные материалы по-прежнему принадлежат соответствующим организациям или частным лицам. Копирование и распространение информации с сайта строго запрещено.